Наши проекты
Обсуждения
Сербия и Дукля в VIII в.
Об истории сербских племен на протяжении VIII в. известно очень мало. Сербия и примыкавшая к ней на юго-западе Дукля остались вне поля зрения и латинских, и греческих хронистов. Это очевидное следствие выгодности их тогдашнего политического положения. Ни Византия, ни западные королевства не могли угрожать независимости сербских княжеств и жуп, надежно прикрываемых славянскими сородичами. Союз с Болгарией не нарушался до IX в. ни разу, даже во время болгаро-византийских войн. При этом Сербия и Дукля поддерживали союзные отношения и с Империей, даром которой считались их земли. Ни в какое подчинение это не выливалось. Оплотом Империи на Среднем Дунае пока оставался Сингидун. Но он, как и разрозненные далматинские общины, жил в плотном славянском окружении и по большому счету из милости славянских князей. С другой стороны, Сингидун прикрывал север от возможных аварских набегов, и сербские князья отчасти нуждались в здешних ромеях.
В VIII в. делало самые первые шаги слияние разрозненных сербских племен в единую народность. Это отразилось в появлении единой для всех сербских земель археологической культуры. Началось сложение ее с Подунавья, где сербы смешивались с мораванами и более всего подвергались ромейскому влиянию. Здешний культурный тип со временем, за два примерно века, распространился на всю страну. Древнейшие могильники этой культуры обнаружены в окрестностях Белграда и соседних районах Подунавья. В рождающуюся сербскую культуру внесли вклад не только славяне. Сербы расселялись на обезлюдевших, но не совсем безлюдных землях. Иногда они оседали в развалинах древних поселений. Но иногда находили их заселенными. Тогда они либо изгоняли туземцев, либо селились вместе с ними. Живя среди греков, иллирийцев и влахов, в домах византийской, а то и античной постройки, сербы перенимали обычаи и навыки местного населения. Поселения сербов оставались неукрепленными. В селах их встречаются как славянские полуземлянки, так и наземные дома. Наряду со славянской срубной техникой строительства использовали они теперь и каркасно-столбовую. У сербов и дуклян быстрее, чем у хорватов и хорутан, шел распад больших семей. Но сохранялось сотрудничество малых семей в разных видах, и сознание общинно-родового единства. В Черногории, например, при господстве уже малой семьи, такие семьи и в новое время объединялись в "роды", а те — в "братства"-патронимии. Повсеместно известна задруга как форма сотрудничества родственных малых семей. В VIII в. устои патриархального рода должны были еще оставаться прочными. В городах сербы пока селились редко. Вокруг Сингидуна (Белграда), античных укреплений в Дукле, других старинных городов вырастали гнезда славянских поселений. Но сами города славянскими пока не становились. Славянское население в большинстве из них в VIII в. если и появлялось, то незначительное. Росло оно медленно. Но все-таки росло. Происходило это даже в Далмации, несмотря на всю подозрительность далматинцев к славянам. Во главе сербов стоял единственный князь, который непосредственно правил Загорьем или Рашкой, основной территорией страны. Ему подчинялись жупаны отдельных племен. Наиболее независимы оставались жупаны Приморья, отделенные от князя горным хребтом. Постоянной резиденции князь не имел, проводя время в походах и объездах подвластных земель. Собственный независимый князь правил в Дукле. Власть князей, опиравшихся на дружину, постепенно возрастала. К концу VIII в. князь уже мог в одиночку распоряжаться военной добычей. Это, естественно, вызывало недовольство не только у жупанов и общинников, но и в самой дружине. Опираясь на верную часть дружины и неписаный закон, князья до поры могли подавлять сопротивление в зародыше. Противодействие выливалось в массовые бегства из-под их власти. Так, известно выселение неретвлян в далматинскую Рагузу около 743 г. Вместе с ними бежали от княжеских притеснений и "черные влахи", жившие на землях Сербии. Княжеская власть передавалась от отца к сыну и лишь формально утверждалась жупанами. Усиление власти князей в то же время шло параллельно общему обогащению и усилению знати. Основу богатства составляла военная добыча, пополнявшаяся в частых конфликтах с далматинцами и другими соседями. Но вели сербы, конечно, и внешнюю торговлю. Обогащение знати отражается в инвентаре сербских могильников. У сербов, как и у других южных славян, высоко ценились рабы-пленники. Сербы, как и хорваты, приняли крещение при Ираклии. Но, в отличие от Хорватии, подчиненная Риму епархия в Сербии так и не возникла. Хорватским епархиям, строго говоря, было не до поддержания веры в сербах. Это, конечно, привело к быстрой утрате массами сербов христианства. Но при всем том Сербию обошли и иконоборчество, и отступническая крамола. Причин для подлинного недовольства верой или сомнений в ней здесь не возникало. Поэтому при почти полном отсутствии уже в VIII в. церковной организации, христианство сохранялось в памяти сербов. На севере этому содействовала близость Сингидуна. Умерших сербы Подунавья уже тогда хоронили по христианскому обряду, хотя и с прощальными дарами-ценностями. При этом могли использоваться старые римские кладбища. Впрочем, на распространение трупоположения не меньше влияла и близость Аварского каганата. Именно в Подунавье аварское влияние еще ощущалось весь VII в. Сербские князья продолжали считать себя христианами и даже поддерживали какие-то сношения с Римом. Впрочем, некоторые сербские племена — неретвляне, дукляне, — не крестились и в VII в. Противовесом христианству оставались замешанные на оборотнических поверьях воинские братства, слившиеся уже с княжеской дружиной. Память об этих братствах дожила в сербском эпосе до нового времени. С точки зрения дружинников, идеальным являлся князь-"волк", обладающий языческими сверхъестественными дарами "вещести". Как увидим далее, именно дружина выступает против князя-христианина в сербском историческом предании — хотя как будто и не по религиозному поводу. Удаленность Сербии от тогдашних центров письменной культуры не позволяет нам воссоздать происходившие там события в деталях. Мы располагаем лишь отдельными отрывочными сведениями из позднейших сербских и далматинских преданий. В первой половине VIII в. — то есть примерно тогда же, когда "авары" из окрестностей Диррахия бились на море с сицилийцами, — к северу оттуда, в Дукле, правил князь Ратомир, сын Владина. Если верить преданиям из Дуклянской летописи, то кризисные годы Византии отозвались и здесь, в далматинском Приморье. Ратомир "с детства проявлял неотесанность и высокомерие", "ненавидел имя христианское". Став князем, он выказал свой дурной нрав, истребив, изгнав и поработив далматинских христиан, разрушив их "города и селения", причем "множество". В этой картине нет ничего невероятного. Однако Ратомиру приписаны здесь деяния предшествующих покорителей и разорителей Далмации. Потому трудно сказать, было ли правление Ратомира на самом деле чем-то исключительным. Или он стал невольной жертвой исторических построений хрониста. Отнеся замирение с далматинскими городами из IX в. ко временам деда Ратомира, тот теперь нуждался в объяснении общеизвестных фактов. Почему в IX в. города лежали в руинах, а князья приморских славян оставались воинствующими язычниками? Ответственность легла на последнего известного из цепочки древних дуклянских князей — Ратомира. Его четыре преемника, как "неправедные", уже вообще по именам не называются. Тем не менее не приходится сомневаться в одном — отступившие на острова и скалы далматинцы продолжали подвергаться набегам и в VIII в. То, что сказано в Летописи попа Дуклянина о Ратомире, можно было бы поведать о многих славянских князьях и жупанах.
автор статьи С.В. Алексеев
|