7 августа 1941 года А.А. Жданов ознакомился с документом такого содержания.

Приводим их полный текст: "Товарищи красноармейцы! Неправда, что немцы мучают вас или даже убивают пленных! Это подлая ложь! Немецкие солдаты хорошо относятся к пленным! Весь народ обманывают! Вас запугивают, чтобы вы боялись немцев! Избегайте напрасного кровопролития и спокойно переходите к немцам!"

Здесь же фотография двух немецких офицеров с пленным, ниже текст:
"Немецкие офицеры беседуют с Яковом Джугашвили. Сын Сталина, Яков Джугашвили, старший лейтенант, командир батареи 14-го гаубичного артиллерийского полка 14-й бронетанковой дивизии сдался в плен к немцам. Если уже такой видный советский офицер и красный командир сдался в плен, то это показывает с очевидностью, что всякое сопротивление Германской армии совершенно бесцельно. Поэтому кончайте все войну и переходите к нам!"
На обороте листовки копия рукописного текста:
"Дорогой отец! Я в плену, здоров, скоро буду отправлен в один из офицерских лагерей Германии. Обращение хорошее. Желаю здоровья, привет всем. Яков".

На нижней кромке второй страницы типографским шрифтом комментарий: "Письмо Якова Джугашвили к своему отцу Иосифу Сталину, доставленное ему дипломатическим путем".

На сегодняшний день нет документальных подтверждений того, что это письмо было передано И.В. Сталину, однако же не вызывает сомнения тот факт, что А.А. Жданов проинформировал Сталина. Член Политбюро, секретарь ЦК ВКП(б), член Военного совета Северо-Западного направления пользовался особым доверием Сталина и неоднократно встречался с его сыном как у Сталина, так и у себя дома.

Я. Джугашвили был сыном Сталина от первого брака.

Его мать, Екатерина Сванидзе, женщина бедная, воспитывала сына, работая то портнихой, то прачкой и отдавая скудные заработки своему отцу. В 1908 году в возрасте двадцати двух лет она скончалась от брюшного тифа. После смерти матери Якова воспитывала сестра. Позднее он переехал к отцу в Москву, где окончил девятилетнюю школу.

Свидетели и очевидцы, знавшие его, говорят о скромности Якова Джугашвили. Вот что написал по этому поводу москвич Е.И. Чалых:
"С 1939 года по март 1941-го я служил в 3-м эксплуатационном железнодорожном полку ЗабВО, входившем в гарнизон станции. Мы в составе паровозных бригад обеспечивали воинские перевозки в район Халхин-Гола.
Вместе со мной в одном взводе служили москвичи, окончившие Московский институт инженеров транспорта: Геннадий Легков, Натан Рудницкий и другие.
О Яше Джугашвили, сыне Сталина, с которым они вместе учились в МИИТе, они рассказывали следующее.
Яша был скромным и весьма порядочным человеком.' Нигде, как теперь говорят, не возникал. Очень любил играть в шахматы. И, как правило, становился победителем почти всех институтских шахматных соревнований.
Рассказывали и эпизод поступления Якова в МИИТ. По их словам, никто ни в приемной комиссии, ни в дирекции не обратил внимания на фамилию Джугашвили, и, таким образом, никак не думали, что это сын Сталина, подавший документы в институт.
И вот однажды, в конце приемных испытаний, позвонили директору института и сказали, что с ним будет говорить товарищ Сталин. По словам очевидцев, растерявшийся директор, у которого, видно, "сердце свалилось в колени", трясущейся рукой взял телефонную трубку и потерянным голосом пролепетал:
— Слушаю вас, товарищ Сталин!
— Скажите, Яков Джугашвили выдержал экзамены, принят в ваш институт?
Директор, даже толком не соображая, о ком идет речь, подобострастно ответил:
— Да, товарищ Сталин, Джугашвили принят в наш институт!"

Многие черты характера Якова Джугашвили можно определить по документам, хранящимся в его личном деле в Центральном архиве Министерства обороны СССР. Автобиография написана им собственноручно. Почерк мелкий. Много исправлений. Определенные выводы можно сделать и из партийной характеристики и аттестации.

Автобиография:
"Родился в 1908 г. в г. Баку, в семье профессионального ре- 1 волюционера. Ныне отец Джугашвили — Сталин И.В. нахо- I дится на партийной работе. Мать умерла в 1908 г. Брат Василий Сталин занимается в авиашколе. Сестра Светлана — учащаяся средней школы г. Москвы.
Жена Юлия Исааковна Мельцер родилась в Одессе в семье служащего; Брат жены — служащий г. Одессы. Мать жены -домохозяйка г. Одессы. До 1935 г. жена на иждивении отца — училась. С 1936 г. по 1937 г. работал на электростанции завода им. Сталина в должности дежурного инженера-трубочиста. В 1937 г. поступил на вечернее отделение Артакадемии РККА.
В 1938 г. поступил на 4 курс 1 факультета Артакадемии РККА.

"ПАРТИЙНАЯ (ПОЛИТИЧЕСКАЯ) ХАРАКТЕРИСТИКА
на члена ВКП(б) V курса 1 факультета Артиллерийской ордена Ленина академии К.А. им. Дзержинского ДЖУГАШВИЛИ Якова Иосифовича Член ВКП(б) с 1941 года, партбилет № 3524864, год рождения 1908, служащий. Делу партии ЛЕНИНА—СТАЛИНА предан, Работает над повышением своего идейно-теоретического уровня. Особенно интересуется марксистско-ленинской философией. Принимает участие в партийной работе. Участвовал в составе редколлегии стенной газеты, проявил себя хорошим организатором.
К учебе относится добросовестно. Упорно и настойчиво преодолевает трудности. Пользуется авторитетом среди товарищей.
Партийных взысканий не имеет.
Характеристика утверждена на заседании партбюро от 14.4.41 г.

А вот аттестация Я.И. Джугашвили, данная ему накануне Великой Отечественной войны:
"Общее и политическое развитие хорошее. Дисциплинированный, исполнительный. Учебная успеваемость хорошая. Принимает активное участие в политической и общественной работе курса. Имеет законченное высшее образование (инженер-теплотехник). На военную службу поступил добровольно.
Строевое дело любит и изучает его. К разрешению вопросов подходит вдумчиво, в работе аккуратен и точен. Физически развит. Тактическая и артиллерийско-стрелковая подготовка хорошая. Общителен. Пользуется хорошим авторитетом.
Полученное знание в порядке академических занятий применять умеет. Отчетно-тактическое занятие в масштабе стрелковой дивизии провел на "хорошо". Марксистско-ленинская подготовка хорошая.
Партии Ленина-Сталина и социалистической Родине предан. По характеру спокойный, тактичный, требовательный, волевой командир. За время прохождения войсковой стажировки на должности командира батареи выявил себя вполне подготовленным. С работой справился хорошо. После кратковременной стажировки на должности командира батареи подлежит назначению на должность командира дивизиона. Достоин присвоения очередного звания капитан.
Заключение аттестационной комиссии:
Достоин диплома. Может быть использован на должности командира батареи".

В мае 1941 года Яков Джугашвили стал командиром артиллерийской батареи.

27 июня 1941 года батарея 14-го гаубичного артполка вступила в боевые действия. 4 июля попала в окружение.

О месте и дате пленения старшего лейтенанта Я. Джугашвили стало известно из немецкой листовки, доставленной в политический отдел 6-й армии Южного фронта. На ней резолюция: "Разбросаны в Никопольской области. 13.8.41 г. Начальник политотдела 6-й армии, бригадный комиссар Герасименко".

На листовке помещена фотография, ниже текст:
"Это Яков Джугашвили, старший сын Сталина, командир батареи 14-го гаубичного артиллерийского полка 14-й бронетанковой дивизии, который 16 июля сдался в плен под Витебском вместе с тысячами других командиров и бойцов.
По приказу Сталина учат вас Тимошенко и ваши политкомы, что большевики в плен не сдаются. Однако красноармейцы все время переходят к нам. Чтобы запугать вас, комиссары вам лгут, что немцы плохо обращаются с пленными.
Собственный сын Сталина своим примером доказал, что это ложь. Он сдался в плен. Потому что всякое сопротивление Германской армии отныне бесполезно! Следуйте примеру сына (!талина — он жив, здоров и чувствует себя прекрасно. Зачем нам приносить бесполезные жертвы, идти на верную смерть, когда даже сын вашего верховного заправилы уже сдался в плен?
Переходите и вы!"

Фашистские идеологи рассчитывали, что прочтя эту фальшивку, советские воины начнут массово сдаваться в плен. С этой целью на листовке был отпечатан пропуск для неограниченного количества переходящих на сторону германских войск командиров и бойцов нашей армии:
"Пропуск
Предъявитель сего не желал бессмысленного кровопролития за интересы жидов и комиссаров, оставляет побежденную Красную Армию и переходит на сторону германских Вооруженных Сил. Немецкие солдаты и офицеры окажут перешедшему хороший прием, накормят и устроят на работу". Яков Джугашвили был взят в плен четвертой танковой дивизией группы армий "Центр". Допрос был проведен в штаб-квартире командующего группой армий "Центр" генерал-фельдмаршала Гюнтера фон Клюге профессиональным шпионом капитаном Штрикфельдом, который впоследствии вспоминал об этом как о неудачной попытке завербовать Якова: "Хорошее, умное лицо со строгими грузинскими чертами. Держал себя выдержанно и корректно. Со своим отцом в последний раз перед уходом на фронт разговаривал по телефону. Компромисс между капитализмом и коммунизмом категорически отвергал. Не верил в окончательную победу немцев".

Ему были сделаны предложения написать письмо семье, выступить по радио, издать листовки. Все это было безоговорочно отвергнуто.

Тем не менее геббельсовская машина дезинформации pa ботала на полном ходу. Были сфабрикованы и использованы различные варианты "кричащих" листовок: "Следуйте примеру сына Сталина! Он сдался в плен. Он жив и чувствует себя прекрасно. Зачем же вы хотите идти на смерть, когда даже сын вашего вождя сдался в плен? Мир измученной Родине! Штык в землю!"

Протокол допроса, как и немецкие листовки, не дают ответа на вопрос: как все-таки Я. Джугашвили попал в плен? В годы войны на фронте, читая листовки, многие не верили, что сделал он это добровольно.

Вот свидетельство участницы Великой Отечественной войны:
"Мне кажется, что материал касается не только судьбы Якова Джугашвили, а всех, кто погиб в плену. Яков был не только командиром Советской Армии, а человеком, несшим на своих плечах тяжелый груз отцовской славы.
О пленении Якова и его дальнейшей судьбе у нас на фронте рассказывали много правдоподобных предположений и легенд. Одно из правдивых предположений, в которое я верила сама, я и хочу рассказать.
В 1942 году наша дивизия участвовала в оборонительных сражениях на подступах к Сталинграду. Чтобы сломить наше сопротивление, фашисты не жалели сил и средств. Разбрасывали листовки с призывами к нашим солдатам сдаваться в плен, включали радиотрансляцию.
На одной из листовок я сама видела Якова в окружении немецких офицеров, с вымученной улыбкой. Фашисты листовок не жалели, поэтому читали листовки многие с возмущением. Много было разговоров, передаю один из разговоров буквально.
В минуты затишья около санитарной землянки сидели кружком солдаты и вели разговоры о Якове.
К разговору я не прислушивалась, но восклицание разведчика Катамадзе привлекло мое внимание: "Хе! Чтобы Яшка сдался добровольно в плен — брехня. За Яшкой охотились лучшие немецкие шпионы! Рядом с ним был предатель. Один раз его оглушили и уже потащили, но выручили друзья. После этого Яков стал замкнутым и подозрительным, сторонился людей, и это его погубило. Чтобы скомпрометировать И.В. Сталина, — Якова оглушили и выкрали".
Кто-то спросил: "Откуда знаешь?" Катамадзе ответил: "Друг сообщил".
Такое правдоподобное предположение о пленении Якова Джугашвили я слышала не один раз. Сопоставляя факты, невольно приходишь к выводу, что пленение Якова Джугашвили было актом насилия, предательства. Воинов грузинской национальности было много. Если это не предательство, то откуда фашистам стало известно, что Яков Джугашвили — сын Станина? Очень жаль, что писатели и журналисты невнимательно относятся к воспоминаниям фронтовиков-ветеранов.
Порой незначительный фронтовой эпизод открывает перед нами картину войны, стойкость и мужество солдат. Обратитесь к фронтовикам, может быть, и найдется человек, знающий истину пленения Якова Джугашвили без домыслов и вымыслов.

А вот что говорится в другом документа, написанном очевидцем, участником Великой Отечественной войны И.Д. Дубовым:
"Я не только свидетель тех событий, но и непосредственный их участник.
Но все по порядку.
Я служил командиром радиоотделения 5-й батареи 14-го гаубичного артполка 14-й бронетанковой дивизии. О том, что 6-й батареей этого же полка будет командовать сын Сталина, мы узнали еще накануне войны.
Когда началась война, несколько дней ушло на перевооружение и переобмундирование полка. Затем мы своим ходом по Смоленской дороге двинулись на запад.
В районе станции Лиозно нам приказали занять позиции, где мы простояли несколько дней.
4 июля 1941 г. мы снова двинулись на запад, миновали г. Витебск и выбрали позиции западнее этого города, кажется, на восточной стороне р. Западная Двина. Здесь 5 июля впервые вступили в бой.
Наблюдательный пункт был один для всего дивизиона. На нем находился командир дивизиона, командиры 4-й, 5-й и 6-й батарей, а также разведчики, связисты и радисты. Я, как командир радиоотделения 5-й батареи, также находился здесь с несколькими радистами и радиостанцией 6-ПК. Естественно, здесь же был и Я. Джугашвили. 3 дня, 5, б и 7 июля, наша дивизия пыталась выбить немцев из занимаемых ими позиций, но отсутствие поддержки со стороны нашей авиации не позволило добиться этого, и мы каждый раз возвращались на исходные позиции.
Телефонная связь между НП и огневой позицией дивизиона часто обрывалась в результате артобстрелов. Тогда команды на ведение огня мне приходилось передавать по радио.
К концу дня 7 июля закрепленная за мной радиостанция вышла из строя. Необходимо было нести ее в мастерскую дивизии.
А в это время поступил приказ: ночью построить блиндажи на НП.
Всю ночь шли работы по рытью котлованов, заготовке бревен в ближайшем лесу и доставка их на НП. В это время на НП из числа красноармейцев и младших командиров оставались только те, кто копал котлован и периодически приносил бревна. Часовых не выставляли.
Я участвовал в доставке бревен на НП.
Из-за темноты почти невозможно было рассмотреть лица тех, кто находился на НП. Да и некогда было этим заниматься - нас торопили со строительством блиндажей.
К рассвету 8 июля блиндажи были построены, и я, с разрешения командира взвода, с двумя радистами и радиостанцией направился в мастерскую дивизии. Путь туда лежал мимо огневых позиций, где нам предложили позавтракать. Мы кончали завтрак, когда огневые позиции начала обстреливать немецкая артиллерия. Орудийные расчеты тягачами стали выводить орудия из-под обстрела. Мы с радиостанцией также направились к дороге. И вдруг встретились с автомашиной, на которой ехали все те, кто был на НП. Старшего лейтенанта Я. Джугашвили среди них не было.
Оказалось, что с утра 8 июля нашу дивизию передислоцируют на несколько десятков километров южнее.
Зачем же мы тогда ночью строили блиндажи? Немцы не мешали нам перемещаться, только самолет-разведчик "рама" кружил над нами.
Вскоре началось отступление в восточном направлении.
Полк отходил в полном составе и в окружение не попадали ни он, ни 6-я батарея.
О том, что Я. Джугашвили оказался в немецком плену, я узнал позже из немецких листовок.
А как же он попал в плен?
Анализируя сказанное выше, можно прийти к выводу, что это случилось в ночь с 7 на 8 июля во время строительства блиндажей на НП. Темнота. Постоянное движение. Людей на НП мало. Часовых нет. Вероятно, этим и воспользовались немецкие разведчики.
Дату своего первого боя, как и первого боя батареи Я. Джугашвили, я запомнил на всю жизнь. Так же, как и дату последнего боя — 2 мая 1945 г. в г. Берлине.
Вполне возможно, что в документах, составленных командованием полка и дивизии, умышленно исказили факты, чтобы избежать неприятностей".

О пленении Якова Джугашвили в результате операции немецкой разведки есть и вот такое свидетельство:
"В июле 1941 года я был в прямом подчинении у старшего лейтенанта Я. Джугашвили.
По приказу командования наш взвод броневиков "БА-6" 26-го танкового полка был назначен в полевое охранение гаубичной батареи 14-го артиллерийского полка. Нам было приказано: в случае прорыва немцев и при явной угрозе увезти командира батареи Я. Джугашвили с поля боя.
Однако так случилось, что в ходе подготовки его эвакуации ему был передан приказ срочно явиться на командный пункт дивизиона. Следовавший с ним адъютант погиб, а он оттуда уже не вернулся. Мы тогда так и решили, что это специально было подстроено. Ведь приказ был уже об отступлении и, видимо, на КП дивизиона уже никого не было.
По прибытии на разъезд Катынь нас встретили сотрудники особого отдела. Нас троих — командира 1-го огневого взвода, ординарца Я. Джугашвили и меня, командира взвода броневиков полевого охранения, неоднократно допрашивали — как могло случиться, что и батареи, и взвод охранения вышли, а Я. Джугашвили оказался в плену? Майор, допрашивавший нас, все говорил: "Придется кому-то оторвать голову". Но, к счастью, до этого дело не дошло".

Листовки с фотографиями Якова Джугашвили, разбрасывавшиеся в тылу советских войск, судя по всему, производили двоякое впечатление. Безусловно, они имели определенное воздействие, но далеко не всегда и не на всех, а порой содержащиеся в них данные вызывали большое сомнение у красноармейцев. Об этом же говорит в своем письме очевидец А.Ф. Маслов, ныне житель города Елабуга Татарской АССР:
"При очередном нашем отступлении где-то в конце августа или начале сентября 1941 года в районе Пушкинских гор Новоржева собралась группа солдат и нас — человека три молодых офицеров.
Разговор шел об отступлении Красной Армии, оставленных нами наших территориях. С болью спрашивали друг друга — что случилось, почему отступаем, деремся малыми силами, где наша армия? Почему воинская часть, стоявшая рядом, вдруг снялась и ушла на восток, оставив нас, солидно потрепанных, и т.д.
Пришли к выводу, что наша армия собирается с силами для решительного разгрома врага, нужно время. Характерно, что о поражении нашем не было речи.
Один солдат, доверившись нам, достал немецкую листовку (а подбирать и хранить подобное в то время было не безопасно). Значит, не одна листовка была про Я. Джугашвили.
Листовка оказалась в моих руках, в то время я был лейтенантом-танкистом 22-х лет. В верхней части листовки снимок: на стуле сидел, лучше сказать, полулежал человек в нашем х/б обмундировании без знаков различия, голова свесилась со спинки стула влево. Лицо какое-то безжизненное.
Текст листовки примерно следующий:
Посмотрите, кто это. Это Яков Джугашвили, сын Сталина. Вот какие люди нам сдаются, а вы, дураки, воюете. И далее — призыв к сдаче в плен. На другой стороне листовки сообщалось о наших потерях, ошеломлявших нас. Все для нас было впервые в жизни, ново, естественно, мы оцепенели.
Первым очнулся старший лейтенант — артиллерист. Говорил возбужденно, что знает Я. Джугашвили, служил с ним. Заявил, что такие люди в плен не сдаются, это большой патриот Родины: "Не верю я немцам. Скорее всего немцы нашли его мертвым, посадили на стул и сфотографировали. Смотрите, он не живой, мертвый, видно же".
Я высказался по поводу листовки, что она изобилует множеством ошибок, какая-то безграмотная. Неужели немцы не нашли ни одного грамотного предателя среди такого количества пленных, чтобы написали более грамотную листовку. Что-то тут не так, немцам выгодно нас дурачить, вот и пишут неправду.
Такая же листовка оказалась еще у одного солдата, которую он тут же порвал и выбросил.
Обвинить артиллериста во лжи у меня не хватает смелости. Возможно, старший лейтенант знал Я. Джугашвили "понаслышке", но твердость в уверениях проявил потому, что верил в нашу победу и не хотел, чтобы рядом появились сомневающиеся, было и такое".

Между тем листовки с фотографиями Джугашвили продолжали тиражироваться. В дополнение к двум, опубликованным ранее, появилась третья. На ней крупным планом фотография, где Яков стоит в шинели с расстегнутым воротником, задумчив.

Удивляет то, что нет ни одной фотографии, где он смотрел бы в объектив. Все они явно сделаны скрытой камерой.

Осенью 1941 года была предпринята еще одна попытка извлечь политический капитал из необычного военнопленного.

Якова перевели в Берлин, передали в прямое распоряжение служб Геббельса, оставив надзор за гестапо, разместили в фешенебельном отеле "Адлон", окружив бывшими грузинскими . контрреволюционерами. По всей видимости, это был тщательно разработанный план, связанный с попыткой воздействия на пленного путем контрастов лагерных условий и особо благоприятных в отеле, с постоянным показом фильмов о неудачах Красной Армии.

Именно здесь родился снимок Якова Джугашвили с Георгием Скрябиным — якобы сыном тогдашнего председателя Совета Министров СССР Вячеслава Молотова. Снимок сделан на фоне осеннего пейзажа, оба в пилотках, шинелях без ремней, руки в карманах. Скрябин смотрит в сторону, Яков — в землю. У обоих серьезные, сосредоточенные лица. Снимок датирован 25 ноября 1941 года и сопровожден текстом:
"Посмотрите на них! Это ваши вчерашние товарищи, которые, увидев, что дальнейшее сопротивление бесполезно, сдались в плен. Это сыновья Сталина и Молотова! Они находятся в германском плену — оба живы, здоровы, сыты и одеты. Бойцы и командиры! Следуйте примеру сыновей Сталина и Молотова! И вы убедитесь сами, что есть новая жизнь. Она лучше, чем та, которую вас заставляли вести ваши "вожди".

Почему Джугашвили и Скрябина гитлеровцы свели вместе? Об этом нет объективных данных, видимо, расчет делался на то, что таким путем легче будет склонить бывших советских воинов отказаться от своих убеждений и привлечь на свою сторону. Но и на этот раз фашисты просчитались.

В начале 1942 г. Джугашвили переводят в офицерский лагерь "Офлаг ХШ-Д", расположенный в Хаммельбурге. Здесь гитлеровцы сделали ставку на то, чтобы сломить его физическими издевательствами и голодом. Но и из этого тоже ничего не вышло.

Вот что написал в своем письме бывший австралийский репортер, а после войны владелец небольшой газеты Кейс Хупер:
"От Кейс Хупер Фор Уиндз 80, Вордсворт авеню Уэльс 22 августа 1945 г.
Дорогой советский друг!
То, что я пишу Вам это письмо, придает мне ощущение того, что я вкладываю этим самым мою маленькую долю в уплату долга, который мы, британцы, должны русской нации.
Разрешите мне прежде всего представиться. Я австралиец. Мне 24 года. Я солдат, так как в начале войны поступил пехотинцем в Австралийскую армию. Не знаю, известно ли Вам, что австралийские солдаты, моряки и летчики (1 000 000 человек на население австралийцев в 7 000 000 человек) — добровольцы. Я уехал из дому в апреле 1940 г. Мы направлялись во Францию, но так как была угроза вступления в войну Италии, то нас вместо этого отправили в Палестину, а оттуда в Египет, где мы разбили итальянцев в первой же встрече с ними у Бардии 3 — 5 января 1941 года. Это была первая боевая операция австралийских войск (обычно нас зовут "Диггерс" из-за наших широкополых шляп) со времени прорыва ими в первую мировую войну, будучи авангардом британских армий, "линии Гинденбурга" во Франции.
В мой первый боевой день я был произведен в сержанты. После Бардии мы захватили Тобрук (он не был сдан немцам, пока его защищали австралийцы, хотя был окружен в течение 10 месяцев), Дерну, Барс, Бенгази, Солуч, Агедабию. В марте 1941 года наша дивизия была заменена другой австралийской дивизией, а мы были посланы в Грецию. Вы, наверное, слышали об ужасных битвах, которые велись нами, когда мы уходили, отбиваясь, к Средиземному морю и даже на Крит, где мы, несмотря на отсутствие поддержки с воздуха и снабжения, 12 дней бились с гуннами, убив 20 000 неприятелей, пока не были побеждены.
В итоге меня захватили в плен и угнали в Германию, где я провел 4 года в концентрационных лагерях. Дважды я был в штрафных ротах с русскими ребятами. Мы были большими друзьями. Большинство этих товарищей были захвачены под Харьковом. Некоторые из них владели английским языком. Хотя мы и не владели русским, мы разговаривали на ломаном немецком языке. Я подружился с юношами из Днепропетровска, Сталина, Воронежа, Севастополя, Москвы и Вязьмы. В штрафных ротах мы, не в пример нашим товарищам в рабочих лагерях, получали посылки от Красного Креста раз в месяц. Эту посылку мы делили с нашими русскими товарищами. В благодарность за это они нам по ночам пели и танцевали с нами русские танцы, пока у нас не начинали ходить кругом головы.
Несмотря на ужасные условия, мы все иногда были счастливы. Но бывали времена, когда мы очень страдали за наших русских товарищей, тогда, когда они по 40, 50,60 человек в день умирали от голода, от жестокого обращения и оставались без погребения. Мы были этим до того ожесточены, что могли бы убить врагов голыми руками. Я вспоминаю, что старший сын товарища Сталина — Яков в плену был вместе с нами. Немцы его заставляли делать самые тяжелые работы, какие нам только представлялись. Я хотел бы знать, жив ли он еще и помнит ли он австралийцев в лагере ХШ-Д, Хаммельбург, около Швенфурта, в Баварии?.."

К сожалению, ответить на последний вопрос Кейса Хупера Яков Джугашвили никогда не сможет.

В начале апреля 1942 года его переводят в лагерь "Офлаг ХС" в Любеке, где содержались особо опасные для рейха офицеры, выходцы из разных стран, в том числе 2000 польских офицеров и 200 солдат. Соседом Якова стал военнопленный капитан Рене Блюм — сын председателя совета министров Франции Леона Блюма.

Специальным приказом на коменданта лагеря полковника фон Фахмостера возлагалась персональная ответственность за советского пленного. Якову Джугашвили не разрешалось получать продовольственные посылки, не мог он получать и письма, что разрешалось заключенным полякам, французам, англичанам, которые получали даже денежное довольствие. По решению собрания польских офицеров Якову ежемесячно стали выделяться продовольственные посылки.

Есть основания предполагать, что в это время начался новый период все более интенсивной обработки Джугашвили. В качестве основного средства давления Якову стали предъявляться листовки, газеты, где были помещены сфабрикованные немцами его заявления. Об этом свидетельствует и бывший польский поручик Мариан Венцлевич:
"4 мая 1942 г. трое вооруженных автоматами охранников во главе с капитаном ввели в наш барак пленного в советской военной форме. Этот тщательно охраняемый пленный и был старший лейтенант Джугашвили. Мы сразу узнали его: без головного убора, черноволосый, точно такой же, как на фотографии, помещенный в фашистской газете... Несколько раз мне удалось встретиться с Яковом с глазу на глаз. Он рассказывал о том, что никогда не делал немцам никаких заявлений. И попросил, если ему больше не придету ся увидеть своей Родины, — сообщить отцу, что он остался верен воинскому долгу. Все, что состряпала фашистская пропаганда, — ложь".

Сохранилось свидетельство другого очевидца, бывшего польского военнопленного капитана Александра Салацкого:
"Во время пребывания в Любеке Джугашвили сблизился и подружился с поляками. К его близким друзьям относились поручик Кордани, свободно говоривший по-русски, поручик Венцелевич и поручик Мысловский. Мы обсуждали различные темы, играли в карты, шахматы... Рассказывая о своих трагических переживаниях, он подчеркивал, что никогда не изменит Родине, что заявления немецкой прессы ничем не прикрытая ложь. Он верил в победу Советского Союза".

Вскоре группа польских офицеров и Джугашвили предприняли попытку совершить побег. Их постигла неудача. А Яков в этот раз был вывезен в лагерь смерти Заксенхаузен и помещен в отделение, где находились пленные, являвшиеся родственниками высокопоставленных руководителей союзных стран антигитлеровской коалиции.

Лагерь был самым тяжелым из всех существовавших для пленных. В его стенах погибло 100 000 советских граждан. Наиболее вероятно, что делалась ставка оказать давление, сыграть на чувствах советского Верховного Главнокомандующего, чтобы он обратился к гитлеровскому руководству с просьбой вернуть пленного сына.

Сталинградская битва плачевно окончилась для немецкой армии. Знал ли Гитлер о Джугашвили, захваченном в плен? Безусловно. Ход событий сложился так, что Яков занял особое место в его планах сведения счетов с теми, на кого он хотел переложить ответственность за поражение. С Яковом Гитлер, видимо, связывал надежды на обмен фельдмаршала Фридриха Паулюса, участника 1-й и 2-й мировых войн, одного из главных авторов плана "Барбаросса", командующего армией, отдавшего под Сталинградом приказ своим войскам о прекращении сопротивления и сдаче в плен. Мог ли Сталин пойти на это?

Советовался ли он с кем-то по этому вопросу или принял решение сам — сегодня узнать трудно. Официальный же ответ, переданный через председателя шведского Красного Креста графа Бернадота, гласил: "Солдата на маршала не меняю".

Такое решение было приговором не только пленному старшему лейтенанту Джугашвили, но и многим другим советским воинам, находящимся в гитлеровских застенках.

До современников дошел официальный документ, хранящийся в архиве мемориала лагеря Заксенхаузен, оставленный бывшими его узниками:
"Яков Джугашвили постоянно ощущал безысходность своего положения. Он часто впадал в депрессию, отказывался от еды, особенно на него подействовало не раз передававшееся по лагерному радио заявление Сталина о том, что "нет военнопленных — есть изменники Родины". Возможно, что это и подтолкнуло его на безрассудный шаг. Вечером 14 апреля 1943 г. Яков отказался войти в барак и бросился в мертвую зону. Часовой выстрелил. Смерть наступила мгновенно. И тогда труп бросили на проволочный забор, находившийся под высоким напряжением. "Попытка к бегству", — рапортовало лагерное начальство. Останки Якова Джугашвили были сожжены в лагерном крематории..."

На все ли вопросы дает ответ цитируемый документ? Почему Я. Джугашвили отказался войти в барак? Почему он предпочел смерть от пули часового? Кто, кроме него, находился в этот момент в бараке? Был ли этот случай известен на Родине? Обратимся к другим источникам...

Вот как вспоминает о гибели Якова офицер СС Конрад Харфих, дежуривший в этот день при ограждении лагеря:
"Джугашвили пролез через проволоку и оказался на нейтральной полосе. Затем он поставил одну ногу на полосу колючей проволоки и одновременно левой рукой схватился на изолятор. Отпустив его, схватился за электрический провод. Мгновение он стоял неподвижно, с отставленной назад правой ногой, грудью вперед, закричав: "Часовой! Вы же солдат, не будьте трусом, застрелите меня!"
Харфих выстрелил из пистолета. Пуля попала в голову в четырех сантиметрах от правого уха. Смерть была мгновенной".

Многие моменты проясняют воспоминания бывшего военнопленного Александра Салацкого, опубликованные в первом номере "Военно-исторического обозрения" за 1981 год в Варшаве.

"В бараке, кроме Якова и Василия Кокорина, содержались еще четыре английских офицера: Уильям Мерфи, Эндрю Уолш, Патрик О'Брайен и Кушинг. Отношения между русскими и англичанами были напряженными.
В глазах русских вытягивание перед немцами англичан по стойке "смирно" было оскорбительным и признаком трусости, о чем последним не раз давалось понять.
Англичанам отказы русских отдавать честь немецким офице-. рам, саботирование распоряжений и открытые вызовы доставляли многие неприятности. Англичане часто высмеивали русских за их национальные недостатки. Все это приводило к ссорам.
Атмосфера накалялась. В среду 14 апреля 1943 года после обеда произошла бурная ссора, переросшая в драку. Кушинг бросился на Якова с обвинениями в нечистоплотности, в конфликт ввязались все остальные заключенные. О'Брайен со злобной миной встал перед Кокориным и обозвал его "большевистской свиньей". Кушинг также обозвал Якова и ударил его кулаком по лицу. Именно этого последний пережить не мог. Для него все это явилось кульминационной точкой пребывания в плену.
Можно понять его. С одной стороны, сын самого Сталина, постоянно оказывающий сопротивление, несмотря на наказания, с другой — пленный, заложник, чье имя стало мощным элементом в дезинформации. Что могло ждать его даже после освобождения?
Вечером он отказался войти в барак и потребовал коменданта, а после отказа свидания с ним с криками: "Застрелите меня! Застрелите меня!" — внезапно устремился в сторону забора из колючей проволоки и бросился на нее. Сработала сигнализация и зажглись все прожектора на сторожевых башнях..."

Гитлеровцы скрыли смерть Якова Джугашвили. Даже мертвый он по-прежнему был для них возможностью для интриг, а использование его фотографий позволяло распространять ложь. Можно предположить, что они также боялись ответных действий по отношению к пленным немцам, находящимся в СССР.

После капитуляции фашистской Германии многие документы, связанные с пребыванием в плену Я. Джугашвили, попали в руки англо-американской группы, разбиравшей немецкие архивы. Они были скрыты от общественности на многие годы.

Была ли сделана в очередной раз попытка использовать образ Я. Джугашвили в своих целях? Ведь о Якове в послевоенные годы существовало множество легенд.

Далеко не на все вопросы дает ответ в своем письме от 27 июля 1945 года чиновник британского МИДа Майкл Вайнен своему коллеге в США:
"Наше мнение по этому случаю таково, что следует отказаться от намерения проинформировать об этом маршала Сталина. Несомненно, было бы плохо обращать внимание на то, что смерть его сына вызвана англо-русской ссорой".

Причастны к сокрытию сведений и американские официальные органы. Если обратиться к делу № Т-176, хранящемуся в отделе трофейных иностранных документов Национального архива США, то в нем содержится несколько небезынтересных документов.

Но через три недели американский посол в Москве получил указание не сообщать информацию. 5 июля 1945 года немецкие документы были отправлены в Вашингтон. После рассекречивания их в 1968 году в дело была подшита справка:
"После более тщательного изучения этого дела и его сути британское министерство иностранных дел предложило отвергнуть первоначальную идею передачи документов, которые по причине их неприятного содержания могли огорчить Сталина. Советским должностным лицам ничего не сообщили, а государственный департамент информировал посла Гарримана в телеграмме от 23 августа 1945 года, что достигнута договоренность не отдавать документы Сталину".

Такая постановка вопроса на многие десятилетия скрыла от человечества судьбу одного" из миллионов советских военнопленных, погибших вдали от Родины. Пример безнравственности тех, в чьих руках оказались сведения о судьбе не только одного Джугашвили, но и судьбах миллионов пленных, и сегодня заставляет задуматься о многом.

Документы действительно не были переданы, но изучение материалов позволяет сделать вывод о том, что лично И. Сталин о судьбе своего сына знал. Можно предположить, что эту информацию он мог получить по разведывательным и дипломатическим каналам. Свидетельствуют об этом и воспоминания С.И. Аллилуевой "Двадцать писем к другу", а также направленная И. Сталину телеграмма из советской администрации в Германии, где на основании признаний бывшего немецкого военнопленного антифашиста сообщалось о месте захоронения Якова. Названное место, кстати, не совпадало с другими указанными местами его погребения. И.В. Сталин на телеграмму не отреагировал.